Потом наступает такой момент, когда либо хозяин дряхлеет, либо на него или на его место нацеливается более сильный фигурант. Вот на него и переориентируются слуги и «сынки» прежнего «папочки». Вот скажите на милость, кто из нынешних «оранжевых» и «посторанжевых» не подъедался и разбух телесно и денежно за столом Леонида Кучмы, теряя подчас человеческое достоинство в описании его «мудрых черт» и его же непреходящего государственно-управленческого «гения»? Все! Повторяю: все без исключения! А потом появились новые хозяева с баблом зеленого цвета, и у «прозревших» холуев резко обострилось «чувство собственного достоинства». И хорошо, что никто не требует показать, где оно находится, это их «чувство». А то – не ровен час – некоторые интуитивно хватались бы за штанину пониже спины и, как-то зазывно причмокивая, манипулировали бы языком…
Сегодня ситуация опять изменилась. Появились новые денежные мешки, а значит, и претенденты на любовь. Все почистили языки, освободили емкости для денег и занялись изучением новых текстов о своем очередном прозрении и преданности «невиданным талантам» новых хозяев (точнее, хозяйки).
Ничего, однако, удивительного в этом нет. Это новое ожидание хозяина – лишь вершина той эволюции, которую при Викторе Ющенко, «политическом сыне» прошлого «антинародного режима», прошли его слуги-почитатели, вознесшие его на Майдане в президентское кресло. Сперва они орали «Ющенко – так!» и готовы были порвать любого, кто крутил пальцем у виска. Потом, когда оказалось, что из Ющенко такой умный и мудрый госдеятель и демократ, как из навоза ароматические наполнители, стали говорить, что, мол, «мы не за Ющенко, а против Кучмы стояли». Третья стадия эволюции – еще более изобретательна: «мы не за Ющенко и не против Кучмы, мы за себя, за свободу стояли». Четвертая стадия – это готовность служить новым кошелькам.
И никто не собирается каяться. Ни в душе, ни публично. А есть за что. Что бы они ни говорили, за что бы они там ни «стояли», есть главный результат стояния – пятый год у власти Ющенко и его «оранжево-посторанжевые» последыши, страна практически развалена, народ доведен до нищеты, за рубежом от Украины шарахаются, как от зачумленной…
За это нужно каяться. И не один год! Потому что на самом же деле стояли они, эти организаторы и информсопровождающие (особенно из и сегодня что-то бредящих о борьбе за свободу слова «оранжевых» СМИ) майданного шабаша, за бабло. И за реализацию за чужой счет лозунга «кто был никем, тот станет всем». Их духовный вождь Полиграф Полиграфович Шариков нарисовал, как им казалось, самый надежный путь: «А что тут предлагать?.. А то пишут, пишут… конгресс, немцы какие-то… Голова пухнет. Взять все и поделить». При таком подходе и не могло быть иного результата. Только такой, как сейчас…
Нет, некоторых людей они все же сознательно и цинично обманули. Люди пришли, излили душу, а им вместо «излитого» туда затолкали… Ну вы знаете, что затолкали туда за последние почти пять «оранжевых» лет…
Но все ожидание новых хозяев подпортил Кучма. Он вогнал всю эту ждущую шушеру в состояние, близкое к ступору, когда невинно пошутил: мол, вот возьму и опять буду баллотироваться в президенты, чтобы посмотреть, у скольких моих бывших опричников инфаркты приключатся. Это был шок!
Но не об этом разговор. При «оранжевых» соединение невежества и хамства с трусостью и нахальством коснулось всех сфер жизни и стало напоминать ту удушливую атмосферу, которая при советской власти выдавливала из Украины все мыслящее, нестандартное, более талантливое. Украинские жлобы в то время были самыми махровыми и самыми совершенными в своем жлобстве. Их не касались ни культура, ни воспитание, ни даже годы, проведенные по принципам общежития, затиснутым в прокрустово ложе «заповедей строителя коммунизма». Жлобы были везде. Но если в Москве о них говорили – «как будто «шанели» накапали в щи», то в Киеве распевали «вийшов місяць, як та срака, зорі сяють де-не-де» и весело смеялись. Этой шутке – такой был уровень юмора…
Тогда те, для кого и «выйшов мисяць», наперегонки графоманствовали о верности КПСС и выдавливали из страны все им не подходившее. Сейчас они оседлали конька «нацвозрождения» и, давя друг друга о кормушки с хоружевским медом и трипольскими помоями с барской кухни, продолжают бороться за указанные «лакомства».
Последний пример – просто показательно-потрясающий: выталкивание в Москву молодой певицы Анастасии Приходько. Эта девушка смогла завоевать 25% голосов симпатий российских телезрителей и будет представлять Россию на конкурсе «Евровидение» в этом году. Представлять в Москве. И вопреки всем заявлениям о том, что в России, мол, раздувается антиукраинская истерия. А в Украине Анастасия не была даже допущена к отборочному конкурсу. И знаете, почему? Говорят, мол, песня ее уже звучала. А на самом же деле потому, что певица как-то победила на российской же «Фабрике звезд-7». Этого «патриоты» не могли ей простить никогда. И вот что удивительно: для Украины Приходько «не подошла», а вот Россию «порвала»…
И нет бы Украина смогла найти Приходько равноценную замену: дескать, у нас таких талантов – хоть завались. Это, в принципе, недалеко от истины: Украина – страна поющая. Но на «Евровидение» от Украины поедет «экс-Виагра» Светлана Лобода, всем своим видом доказывающая, что если силиконом лечить целлюлит, то необычайно повышаются вокальные данные…
…Но разговор все же о Михал Михалыче Жванецком. Сам он как чувствовал этот грядущий шабаш «нацвідродження». И еще в 60-е годы прошлого века покинул Одессу в поисках лучшей жизни. И спасаясь от того, что даже в тогдашней Украине ему бы все время намекали, что он – и не Михалыч на самом деле, а Маневич. Он чувствовал, что по «пятому пункту» его бы и гнобили. Кто же из «справжніх українських митців» не говорил, что «евреи все заполонили»? Все говорили и говорят. Кто на кухне втихомолочку. Кто уже открыто. А что? Можно же – «нацвідродження» на дворе. Или как любят сейчас цитировать Павла Тычину, «ростемо ж ми, гей!». Тот еще, скажу вам, был «ростун-гей». И вертеться умел, и приспосабливаться. Почти как нынешние ценители «прироста»…
Но не только по «пункту» были бы неприятности. Жванецкий откровенно был талантливее всех этих «нащадків Остапа Вишні», которого они, кстати, тоже запроторили в тюрягу еще при Сталине. Раз талантливости, непохожести на других не простили Остапу Вишне, то и Жванецкого не пожалели бы. Как не простили нестандартности актеру Олегу Борисову, режиссеру Владимиру Бортко или Роману Карцеву с Виктором Ильченко – товарищам Жванецкого. Как не прощают сейчас Михаилу Булгакову, обзывая его «Опанасовычэм»…
Но Жванецкий по-прежнему называет Одессу «самым родным городом», а Украину – Родиной. И в Украине его любят, и очень многие понимают то, о чем он говорит, несмотря на то, что нынешний министр культуры страны Васыль Вовкун называет «собачою мовою» язык, на котором творит Михал Михалыч и на котором говорит большая часть понимающих, что луна в небе похожа не только на задницу. Это нормальное восприятие окружающей красоты и взаимное родство и дарит надежду, да что там надежду – уверенность, что в Украине все тоже будет хорошо.
Но не только со стороны, а и изнутри все кажется очень удручающе тревожным. Жлобы в последнее время обрели невиданную силу. Главная причина – в том, что им не стыдно быть жлобами. Раньше было стыдно, и они хоть как-то обтесывались среди нормальных людей, а теперь не стыдно. Воинствующее и ксенофобствующее жлобство возведено в ранг государственной политики, названной «национальным возрождением». И это, пожалуй, сейчас самый сложный момент в истории Украины: ей нужно мобилизовать все ресурсы, чтобы противостоять внутренней оккупации жлобством. Сдюжит – выживет и будет нормальной европейской страной. Не сдюжит – тоже выживет: куда же она денется такая огромная. Но вот как в ней жить тем, кто не хочет быть жлобом? Кто, например, хочет и может говорить на том же нормальном литературном украинском языке, но это никому не нужно, ибо суржик – вот наше все? На суржике с глубокомысленным причмокиванием глаголет «мессия», под него подстраиваются все остальные, и это становится нормой…
Жванецкий по этому поводу много разного говорил. Но вот его миниатюра «Трудности кино» – это и самое точное изображение торжества жлобизма, и самый точный прогноз того, что может быть, если они победят.
Итак, Михал Михалыч о нас:
«Очень большие трудности у киношников. Самые большие, жуткие трудности у киношников. Прямо не знаешь. Требования к достоверности возросли, а танков старых нет, маузеров мало. Фрак народ носить разучился. Хамство и грубость в Сибири как раз получается ничего, а образование в Петербурге не идет пока. Аристократизм в Петербурге пока не идет. Если герой просто сидит – еще ничего, а как рот откроет – так пока не идет. Или, там, собственное достоинство, вот эта неприкасаемость личности…
Чувствуется, что ему рассказывали. Может, требовали, ругали, зарплаты лишали, по больничному не платили. Ну, чтобы сыграл он чувство этого достоинства. И, видимо, хочет: и голову поднимает, и на цыпочки, и выпивает, чтоб укрепиться, но еще не знает как.
Женская гордость – так, чтоб без мата, изнутри… Ну, еще когда лежит, укрывшись простыней, диктор говорит: «Гордая очень». А когда откроется, так еще пока не доносит – вздрагивает, косится, и это еще чувствуется.
Граф английский – тоже неловко, боком, все боится войти к себе в замок. Ну, если пиджак от шеи на четверть отстает и шейка как пестик в колоколе, как же ты аристократизм покажешь, если штаны и пиджак надо непрерывно поддерживать?! Или руку королеве целовать, или панталоны держать. И руку пока еще надо у нее искать: она тоже пожать норовит.
Еда не дается пока, вот не само глотание, а еда как трапеза. Старух на консилиум приглашали, но и они подрастеряли искусство еды: тоже норовят целиком заглотнуть и еще – в сумку. А это реквизит.
И старики подзабыли ходьбу такую, чтоб пиджак не двигался отдельно от хозяина. Или – весь гитлеровский штаб в мундирах не по размеру, а диктор говорит, что вся Европа на них работает. Но это все внешне, конечно, и раздражает какого-то одного, кто остался в живых и еще помнит.
Внутренне плохо идут споры, даже литературные. Все как-то придерживаются одного мнения и, ради Бога, не хотят другого, ради Бога.
Пока еще смешно выглядит преданность одного мужчины одной женщине, пока смешно выглядит. И вообще, обращение с женщиной, все эти поклоны, вставания, уважение, преклонение… Их делают, конечно, но за очень дополнительные деньги. Консультант один, лет восьмидесяти двух, тоже уже замотался: Душанбе, Киев, Фрунзе, Ташкент… «Извольте, позвольте», «Только после вас», «Я был бы последним подонком, мадам, если бы оставил вас в соответствующем положении». Не идет фраза: «Позвольте, я возьму на себя» – или: «Вам ведь трудно, разрешите я…». А уж фраза: «Я вами руководил, я отвечу за все» – прямо колом в горле стоит. А такая: «Мне не дорого мое место, дорого наше дело» – получается только по частям.
Сложно пока стало играть эрудированного, мыслящего человека, и хоть исполнитель морщит лоб и прищуривается, такой перекос лица еще не убеждает.
Сохранились костюмы и обувь, но, когда мы над старинной дворянской одеждой видим лицо и всю голову буфетчицы современного зенитного училища, что-то мешает нам поверить в ее латынь.
Группа американских ковбоев на лошадях пока еще криво скачет, и даже у лошадей наши морды.
Ну а там – баночное пиво, омары, крики «Я разорен!» или «Мне в Париж по делу!» – хоть и русским языком, но ни исполнитель, ни аудитория этого языка пока не понимают.
Но с уходом стариков со сцены и из зала равновесие между экраном и зрителем постепенно восстанавливается…»
P.S. Как в Украине остановить наступление этого равновесия между зрителями и экраном – вот, как по мне, вопрос вопросов…