…Человеку, которого вы видите на фото, всего 51 год. Это мой одноклассник Николай Лихович, с которым я просидел 8 лет за одной партой. «Сканя (так меня называли в школе), я так хочу жить…», – сказал он мне, когда попросил приехать и хоть чем-то ему помочь. Я приехал слишком поздно. Николая мы с одноклассниками похоронили на прошлой неделе. Он хотел жить, а его добивали. Он хотел, чтобы его лечили, но у него не было денег, а значит, не было и лечения. То есть врачи Полтавской городской больницы №2 заходили к нему в палату, но лечение соответствовало размеру кошелька. А его у Николая не было. Он был безработным пенсионером-инвалидом 3 группы…
…Я, разумеется, не буду утверждать, что люди в белых халатах убили Николая. Это очень трудно доказать, даже проведя самые скрупулезные соответствующие экспертизы. И организм пациента действительно был ослаблен тем букетом болезней, которые он заимел до и во время «лечения». И корпоративная взаимоподдержка среди врачей сильна чрезвычайно. Подчас сильнее клятвы Гиппократа, совести, человеколюбия, гуманизма…
Но то, что вы увидите на фотографиях внизу текста, – этот одиночный бокс, куда Николай был помещен как в одиночную камеру для медленного умирания, эти запущенные болячки, тромбофлебит, без лечения перешедший в «сухую» черную гангрену, этот истощенный болезнью живой скелет – это лицо полтавской медицины. Я бы даже сказал, харя, мурло, оскал, гримаса ненависти и безразличия к людям, которые пришли к врачам за помощью, но не могут заплатить за это. Это то, о чем президент Украины Виктор Янукович, критикуя недавно уволенного второго по счету при своем президентстве министра здравоохранения Илью Емца, сказал: «Сегодня нет никакого понимания между регионами и министерством». И продолжил: «К сожалению, я до сих пор не увидел в Минздравоохранения четкого и целостного понимания реформы от «А» до «Я». …Я не вижу результатов, откровенно вам говорю».
Какие «реформы», какое «понимание между центром и регионами», когда в Полтавской городской больнице №2, где лежал Николай, мне рассказывали, что вылечить его нельзя, что можно только облегчить страдания и продлить жизнь?! Но и не лечили, и не облегчали, и не продлевали. А наоборот – залечили. Медленно, жестоко и неотвратимо…
Почему я так говорю? Да потому, что в Киеве, где я показал столичным врачам выписки из истории болезни Николая, сказали, что его можно подлечить, и сняв болезненную опухоль ног, и ампутировав пораженную гангреной ногу. А также установить наличие онкологического заболевания и тоже попытаться с ним побороться, если оно будет обнаружено. Конечно, что-то надо было заплатить. И я согласен был заплатить. И в Киеве, и в Полтаве. Но… Все эти выписки сейчас у меня. А вот Николай – в могиле…
Потому что в Полтаве в горбольнице №2 заведующая терапевтическим отделением Марина Невойт и начмед Анатолий Шкурупий сначала попытались «наехать» на меня, чтобы не лез не в свое дело, а потом в один голос утверждали мне, что Николаю помочь нельзя. Что «сосуды у него – это не канализация, их так просто заменить уже нельзя». Что «фиброскопию и биопсию для определения рака делать нельзя, ибо организм не выдержит». Что Горбаневский гериатрический пансионат ветеранов войны и труда, куда Николай попытался устроиться по решению социальных служб как одинокий и инвалид, не примет его, если узнает, что он – онкологический больной. Там, видимо, современные «гиппократы» тоже не хотят увеличивать показатель смертности…
Много разного наговорили мне эти врачи. А вот Николай и соседи, которые навещали его в больнице, рассказали, что видимость лечения была до тех пор, пока не закончились деньги из кассы медицинской взаимопомощи, которая выделяет минимальные суммы для закупки медикаментов. Что врачи могли приходить разве что для проформы. Что бывало, когда в боксе не убирали и не меняли горшок с нечистотами по несколько дней, а сам Николай уже мог только сидеть. Даже не лежать, а только сидеть. От боли…
«Вы должны знать, то, что знают все, – я денег не беру», – гордо сказала мне г-жа Невойт (кстати, экс-депутат Полтавского горсовета от БЮТ, пролетевшая на прошлогодних выборах). А мне это безразлично. Лучше бы брала и лечила, чем осталась честной, а Николай грустно сказал мне: «Хочешь увидеть узника Освенцима?..». А потом снял свою нищенскую шубейку и приподнял майку…
Врачи в горбольнице №2 мне откровенно врали. Но я им поверил, потому что хотелось верить. Однако, как оказалось, врали не только они, но и их непосредственный начальник – начальник управления охраны здоровья Полтавского горисполкома Сергей Котов. Он пообещал мне разобраться и помочь Николаю. Но не помог. Хотя, по его словам, ходил в больницу и все видел. Что видел?! Вот ЭТО?!
Визит Котова в горбольницу №2, правда, отсрочил выписку Николая из нее домой. Умирать уже без присмотра. Сцепив зубы, врачи оставили Николая в больнице. Но по-прежнему медикаментов не было. Диагноз точный ставить отказались, в интернат для инвалидов Николая никто и не собирался устраивать. Да и невозможно это было: туда принимают с 1-й и 2-й группами инвалидности, а у Николая была 3-я. И чтобы поменять группу, как ему сказали, понадобится месяца два. «Ждут, чтобы я скопытился»…», – сказал он мне. И это оказалось страшной правдой…
А потом мне посоветовали обратиться к Виктору Лысаку, начальнику главного управления охраны здоровья Полтавской облгосадминистрации: он-де был замминистра здравоохранения Украины, умный человек и вообще кое-что понимает. Я обратился. И дело вроде бы сдвинулось с мертвой точки. Г-н Лысак даже пообещал предоставить мне необходимый оборудованный автомобиль, если придется больного транспортировать в Киев. Но потом он, по его словам, провел необходимые консилиумы, которые, как и врачи в Киеве, установили: операцию можно делать. Николая начали готовить к операционному столу в прошлый вторник, 17 мая. Типа готовить…
В прошлый же понедельник я говорил с г-ном Лысаком. «Ну как, Николай сможет прожить еще?», – спросил я. «Конечно, все будет хорошо, врачи гарантируют», – ответил медначальник. «А шансы? Пятьдесят на пятьдесят?», – настаивал я. «Да нет, гораздо больше», – услышал я бодрое в ответ. Вот эта бодрость должна была меня насторожить. Шансов у Николая уже не было вообще – он не должен был дойти до операционного стола. И не дошел. Соседи, навестившие Николая в понедельник, рассказали мне, что он сначала страшно нервничал, а после визита к нему врачей и каких-то процедур как окаменел, стал равнодушным, вялым и уснул. Чтобы уже не проснуться. Зачем врачам лишняя смертность на операционном столе? А так – всегда есть готовая «отмазка»: сердце не выдержало, организм ослабленный, то да се. А я теперь до конца жизни не смогу отделаться от мысли, что косвенно, желая помочь, приблизил смерть друга…
…Еще раз повторяю: я не утверждаю, что полтавские врачи что-то делали Николаю умышленно. Но не утверждаю только потому, что не могу это доказать. Врачам же этим я не поверю никогда. Они – носители символической фразы украинского здравоохранения «лечиться даром – даром лечиться». Они – из той когорты, которые подходят к больному или к его родственникам с ножом, точнее со скальпелем в руке и ждут, раскошелится он или умрет без медпомощи, но при этом делают сочувственные лица и разглагольствуют о «бескорыстном служении медицине в наше трудное время»? При них вполне можно поверить, что имеет под собой основания самая страшная конспирологическая перспектива относительно Украины и украинцев, согласно которой Украина нужна миру без украинцев. То есть черноземы подойдут, а вот их нынешние хозяева должны «сократиться». И их сокращают. В том числе, и такой вот, с позволения сказать, медициной. Ну не нужны в Украине миллионов 30 ее жителей, и все тут! Так и скажите об этом прямо. Но не говорят. «Цивилизованные» ведь…
А вот, на этих фото, конкретные результаты «труда» полтавских медиков. Извините за предоставленный ужас…